Людмила Бояджиева - Не плачь, Джульетта! [Феллини]

Федерико Феллини

Джульетта Мазина

Журналист (юный вариант Феллини)

Марчелло Мастрояни

Толстуха

Секретарша Феллини

Медсестра

Доктор

Эпизоды: — персоналия больницы, монахини, продюссеры, друзья и коллеги маэстро

Массовка — Персоналия фильмов Феллини

Приемный покой Больницы в приморском городке РИМИНИ (родина Феллини). Ночной аврал. Суетится персонал, кого–то спешно везут на каталке.

Крики (вахтер или рабочий, вбегая в холл): — Феллини! Святая Мадонна, я чуть не обосрался! Привезли самого маэстро Феллини!

Дежурный врач: — Ничего себе! Веселенький будет денек! Сейчас набегут репортеры и всяческие ротозеи. Натащат заразы. Им что больница, что цирк, никакой разницы.

Профессор (выходя): — Пускать посетителей только по моему личному разрешению. Никаких особых случаев! Слышите — никаких!

На каталке ввозят Феллини, его держит за руку Джульетта. Рядом идет Медсестра.

Профессор (направляясь к Феллини): — Приветствую вас, маэстро! Посмотрим, что тут у нас случилось.(пальпирует живот больного) Ага… Ясненько…(отдает распоряжения Медсестре): В операционную. (К Феллини) Ваши любимые камушки, дорогой мой. Придется расстаться. Вы же не будете скучать по ним, правда? (Подмигивает ободрительно, уходит)

Феллини: — Что он сказал? В операционную? Но я не хочу в операционную! Не хочу быть старым, больным, бессильным. Слышите: НЕ–ХО–ЧУ!

Джульетта: — Ты никогда не будешь старым, дорогой мой. (нагнулась к нему, принюхалась) Скажу откровенно — ты еще отлично пахнешь. Помнишь, ты мне рассказывал про одного старика?

Медсестра (подмигивает Джульетте и во время этого диалога делает больному укол успокоительного): — Все будет отлично, синьора Мазина. Пусть ваш супруг полежит и поболтает с вами. Немного успокоительного сейчас не помещает.

Феллини: — Какого такого старика? О ком ты, Джульетта?

Джульетта: — Твоего соседа по комнате — римского служащего преклонных лет… Он еще все время торчал в парикмахерской.

Феллини (обращается к жене и медсестре): — А-а…Скажешь тоже — старик! Да ему было не больше 40! Я приехал в Рим за удачей — тощий сопляк без гроша в кармане. Подрабатывал карикатурами в газетенке. Пышная шевелюра и много форса. Мечты о славе и жалкий пансион у вокзала…И этот чудило на соседней койке!.. А знаешь: тогда этот малый, и правда, казался мне старцем!

Джульетта: с преувеличенным энтузиазмом поддерживает разговор: — Он был все же странноватым, верно?

Феллини: — Мягко сказано! Полный идиот! Чем–то липким натирал волосы, лицо обматывал горячими компрессами, мазал какими–то вонючими «элексирами вечной молодости». А спать…(смеется) нет вы представьте себе: спать он ложился с двумя ломтиками сырого мяса на щеках. Да, да! Он закреплял их резинками! Вот так (показывает)

Медсестра: — Сырое мясо прямо на лицо!?

Феллини: — По утрам я часто наблюдал странную картину: этот тип выходил из своей комнаты в халате, прикрывал за собою дверь и несколько минут стоял неподвижно, не отпуская ручку… А потом вдруг резко приоткрывал дверь и просовывал голову в щель!

Джульетта (медсестре): — Он проверял, пахнет ли в комнате старостью!

Медсестра: — Ну, я вам скажу, остряк!

Феллини: — Эх, милая, вы слишком молоды, что бы оценить весь юмор шуточки под названием «старость». Знаете, я ведь тоже пару раз попытался… Резко распахну дверь комнаты, из которой только что вышел… И с замиранием сердца принюхиваюсь… (зевает)

Джульетта: — Вокруг тебя всегда отличный воздух! Запах лавра, морского прибоя и грозового раската. Обычный коктейль, сопровождающий гения.

Феллини (вдруг раздражаясь): — Причем здесь гром и молнии! Атмосфера покоя и размышлений. Да, размышлений, Джульетта! Ты обязательно должна спорить со мной. Непременно… Даже сейчас…

(затихает на каталке, дремлете. К сестре подходит Доктор, что–то шепчет на ухо)

Медсестра (Джульетт):: — Ну, мы поехали. Не волнуйтесь, синьора Мазина, это не слишком опасно, у профессора золотые руки.

Джульетта (не в силах выпустить руку спящего мужа): — В семьдесят три, моя дорогая, все опасно.

Медсестра: — Какие это годы для такого–то человека! Мы здесь в Римини просто обожаем вас и вашего мужа… Вот счастье привалило… Счастье, что наша больница может помочь самому маэстро Феллини! Вам лучше отдохнуть часа три–четыре, пока будет идти операция. Он уже задремал.

Джульетта (шепчет уснувшему мужу): — До встречи, милый… (крестит вслед увозимую санитарами каталку) Поторопись выздоравливать, ФеФе, а то мне совершенно не с кем спорить.

Покачнувшись, хватается за голову.

Медсестра: — Вам плохо? Я позову врача.

Джульетта: — Ничего страшного… Переволновалась и только. (садиться) Вот, уже лучше.

Не беспокойтесь, детка. Я подожду в холле или выпью сока в кафетерии. Я в полном порядке… И почему мы всегда с ним спорим?

(Джульетта остается в кресле в холле больницы. Затемнение)

На сцене съемочная площадка фильма «Ночи Кабирии». ВОСПОМИНАНИЯ.

37-летний Феллини в режиссерском кресле с мегафоном, свистком, блокнотом на шее. Перед ним в свете юпитеров на возвышении стоит Джульетта. Она одета в нарядное пестрое платьице и туфли на каблуках. Волосы слегка взбиты начесом. На втором плане маячат персонажи фильма — Сутенер, проститутки, киноактер.

Феллини (повторяет фразу, сказанную в больнице): — Ты непременно должна спорить со мной. Непременно! Когда я рассказал тебе, какой это будет фильм, ты просто взбеленилась: «Опять проститутка!»

Джульетта: — А разве я не права!? У меня что ни роль — гулящая женщина! В «Открытом окне», «Огнях варьете» и даже в «Мошенничестве»! А тут еще — Кабирия — шлюха с Геологического бульвара! Естественно, меня это здорово разозлило. В начале. Теперь–то я вникла, сообразила что к чему. Я знаю о Кабирии все.

Феллини (заводится): — Все? Ха! И вырядилась в эти туфельки? А платье! Нет, милая моя, ты что–то путаешь. (подзывает реквизитора, что–то говорит ему).

Джульетта: — Путаю?! Знаешь, ФеФе, иногда мне кажется, что ты специально злишь меня… Так психовать и кричать ты можешь только со мной!.. Только со мной… (всхлипывает)

Феллини: — Верно, чьи угодно ошибки я готов терпеть. Но твое непонимание меня просто бесит! Да ты же родилась в этой истории раньше всех и до сих пор не можешь слиться с образом!

Джульетта: — Я прекрасно слилась! Прекрасно!

К Феллини подходит Секретарша: — Ты разрешил сегодня привести японцев.

Феллини: — Я!? (смотрит на группу улыбающихся и кивающих японцев, радушно кивает им в ответ. Секретарше): — Не помню! Чтобы духа их здесь не было! Уведи их куда–нибудь! Покорми, покажи студию!

(Секретарша говорит с японцами, но они хотят остаться, показывая, что будут вести себя тихо)

Феллини: (Джульетте ласково): — Мы единомышленники, Джульетта! Нам не о чем спорить! Ты уже — Кабирия! Даже в том, как ты сейчас сопротивляешься мне, уже чувствуется ее характер.

Джульетта: — Вот именно! Потому и спорю. Кабирия вовсе не пассивная жертва! У нее сильный инстинкт справедливости. Она сражается тем напористей, чем сильнее втаптывают ее в грязь. Она сопротивляется изо дня в день обидам, насилию, предательству… Маленькая и одинокая… Да, она способна вызвать слезы… Но…Но зачем делать из нее посмешище? (плачет, размазывая грим)

Феллини (подходит к Джульетте, обнимает, сажает на табурет перед собой, уговаривает как маленькую девочку): — Поверь мне, ты большая актриса. Личность. Но, как и большинство актеров–личностей ты не знаешь себя. Не ценишь свой подлинный талант, свой комический дар. Ты не отдает себе отчета, что твоя исключительность — в игре вот этого чудного лица! В нем есть что–то детское, что–то клоунское.